Главная

Письмо первое. Снег – главное условие богатства и процветания нашей Державы, Пантеон!

Ты спросишь, и правильно – а зачем мне мешки снега? И станешь сразу глуп как волосатое кокосовое бревно. Потомушто снег в любом хозяйстве весьма хорош и нужен.

Письмо второе. Теперь я тебе буду говорить всякие штуки про любовь, Пантеон

Ежели любови отсутствие, так это даже размножиться не с кем и тем продлить свою фамилию. То есть конечно размножаешься, но то с картинкою какой, то прямотаки с телевизером, а от них пойми какой приплод? Одна мультипликация, хотя по латынке данное словечико и означивает, как назло, именно што размножение. То есть только и сможешь картинке своей в серцах сказать, дескать люблю я тебя как свои пять пальцев. А это нехорошо, то есть плохо вовсе. Нет, надобно штобы любовь.

Письмо третье. Правильно толкуй и умей слова, Пантеон!

Арбуз – круглое, с хвостиком, надо есть.
Барабан – круглое, с палочками, надо бить.
Волосы – растут везде, только на лысине не растут.
Гармонь – меховое изделие для музыки.
Доярка – женщина, дёргающая за титьки.
Ель – то же, што и ёлка, только хуже.
Ёлка – то же, што и ель, только лутше.

Письмо четвертое. И вот как увидишь, Пантеон, чертей, так беги, куда сам не ведаешь!

Гости, конечно, поначалову будут в невдомёке, так ты им крикни только, дескать, черти полезли, дави их! – глядишь, и они тоже подпевать станут. То есть званый праздник перерастёт во что-то большее. Как чёрта прогоните, так вам хозяева спасибо скажут: дескать, он нас совсем извёл, то суп на кухне жрёт, то спички жжёт по углам, то из зеркала лыбится, а теперь хорошо станет. И ты рад, потому как украсил вечер эффектным и изящным обрядом экзорцизма.

Письмо пятое. Советую тебе как человек: займись лошажьим спортом, Пантеон!

Запомни только накрепко, што для своих лошадок надобно тебе завесть пачпорта, иначе тебя не пустют учавствовать в разных там ихних ристалищах. Там в документе должно быть што? Кличка, скажем «Тузик ІІ», это раз. Потом откудова она взялась, ну тоесть кто у ней мама и папа. Скажем мама Пальма а папа Тузик І. Потом породу, это уж ты сам придумай, ну, впример, «Мытищенская комнатная». Возраст, это только што по зубам.

Письмо шестое. Вот я тебе говорю што Новый год у тебя на носу, а ты, Пантеон куда глядишь?

Так што справляйте, да на меня не забивайте, ибо без моих наущений и пророчествований вам не жизнь а так, молотьба ста грамм злаковых колосьев, возведённая в принцепс. Ну, с Новым вас 2003 годиком, коалы вы наши китайские, дай вам бог дерево евкалипет погрызти!

Письмо седьмое. Москва, доложу я тебе, Пантеон, агромаднейший город!

Да, от старины то и осталося, што камушки мостовой. Потому я когда занесёт на эту самую площадь, прямо падаю и целую эти самые камушки, потомушто история из них так и прёт. Я и тебе советоваю, только што милицанеров предупреди, а то они сильно волнуются што бонба и тоже падают, оттого у них мундиры все грязные и рваные, а сами они почему-то сильно недовольны и грозятся палками.

Письмо восьмое. Сказку народную читай, Пантеон, там всю правду найдёшь!

Вот я вечор сидел во дворе и слушал как ихние тинэйжэры сказки друг дружке рассказывали. Один говорит: «Роботы захватили планету и надсмехаются над оставшимися людями, электродами в них тычут и пытаются изнасиловать, но у них ведь евророзетки, и у них ничево не выходит. И нашёлся пацан, который нашёл у них слабое место, што они не любят песню «How deep is your love», и стал им петь, и они все поумерли».

Письмо девятое. Смотри сериалы, Пантеонушко, и это тебя продвинет куда надо.

Давно я тебе скажу я эту тему касаюсь, да никак не прорывало меня на искреннее слово. А вот нынче рвёт. И я тебе говорю: иди и смотри. Это тебя сплотит. Это тебе привьёт хороших мыслей. И я тебе докажу как и почём.

Письмо десятое. Ещё про загранитцу

Я за тебя сильно боюсь, Пантеон, потомушто ты вовсе дурной и сможешь зделать неотправимое. А ты мне дорог как адресат, у меня больше их нету. И ежели ты сядешь где в тюрьму или в психическую больницу, а то и вовсе загнёшься, я это конешно переживу, но зачем мне это надо? Так што слушай мой правильный вадемекум штобы ехать загранитцу.

Письмо одиннадцатое. Вдарь по бизнесу, Пантеонушко!

И вот ты уже жене шубку мутантовую справил (только нашто она ей в жарких украинских степях? Подумай). И вот сам уже с мопеда пересел не знаю на какую другую мотоциклетку, шлем себе купил с гребнем, завёл живую съедобную собаку чавчав, дачку себе надстроил до девяти этажей, да и соседа не забудь, приставь ему зубы, пусть щёлкает, он у тебя человек агромадного умищи, да я писал уже.

Письмо двенадцатое. Море, вот куда влекёт, там плещет волна.

Нет, ты, дорогой мой товарищ, пойми одно, што море – это одна только работа и никаких романтик. И ты не думай даже, што жена, пока ты в море, только и делает, будто за постоянку платками машет на берегу, курит трупки и материт, плача, злое море. Нет, она помашет-помашет день-другой, слёзку утрёт, и пойдёт домой пить оставшийся ром, лишь изредка и чуть искоса поглядывая на твой порнографический портрет, повислый на стене. Вот ежели ты потонешь в пучину, тогда уже трагедия, а так чево переживать? Плавай себе и плавай, бей гарпуном тунца и дельфинчека, вози обратно, салата делай.

Письмо тринадцатое. Гости надо тоже уметь ходить и ездить как, Пантеон!

И вот захотелось тебе меня поглядеть, подарков мне поднести, пожрать чем Бог послал ну может ещё чего. И ты думаешь, - руку в ногу и ко мне поскакал? Нет, суслик ты наш сладострастный, и ещё раз нет, суслик ты наш сладострастный. Я ведь, может быть, увидать тебя не хочу или не могу, может у меня бабы сидят телевизер смотрят или я вовсе пьяный где в прохожей валяюсь и сосу леденец цветных сновидений. Потому ты меня должен известить про свои визиты эдак за полгодика, а ежели што срочное, хоть месяца за два-три. То есть звуковое письмо с открыткою, факс, телекс, эмэйел, айсику и прочая техника. Я обдумаюсь чуток и пришлю тебе резолюцию да или нет или даже и не знаю што тебе ответить..

Письмо четырнадцатое. Штоб не скиснуть душою, Пантеон, надобно регулярно менять имиджей.

И вот ты по тому же своему садику скачешь-бегаешь, и делаешь прививки: к последней недобитой сосёнке яблочку примостил, к репьям помидора привязал, к рододендрону елочью шишку. И всё в таком диком увлеченьи, што жена твоя сидит в окно и тебя узнать не может: ещё позавчера так славно плясал и шептал в уши, а нынче вот што вышло – вылитый Мичурин!

Письмо пятнадцатое. Бродягою живи, Пантеонушко, имей то есть романтику.

Оттого ты, соня тупорылая, и стал мягкотел и несопротивляем. Ты уж скоро безо своих шолковых подушков пукнуть не сможешь, я тебя уверяю. Вот скажем китайцы захватят Мытищи как плацдарм для наступления на Ивантеевку или там Фрязино. Они же там вам сразу наведут свои порядки, то есть даосизм. И придётся тебе ходить с косыми глазами, кушать рис и учить цытатник Мао. Ладно про китайцев, а то и мне стало страшно, как представлю себя с косыми глазами. Это я так, для смеху.

Письмо шестнадцатое. Стань, Пантеон, гурман-кулинар, и это тебе отзовётся!

Баранчика конешно жалко как он на вас из бака будет доверчиво пялиться и лобзать себе руку, но ведь и тебя жалко и жену жалко, и догадайся ково больше? Я вот догадался.

Письмо семнадцатое. Советую тебе Пантеон поверить наконец волшбе, чудодейству и прочее.

И вот только уснулось тебе, только стал ты наблюдать исключительно рациональный сон про устройство ретификационной колонны, кагвдруг тебя будят грубые руки молдаван, а перед кроваткою стоит весь осиянный мрачными кострами князь Влад III Цепеш, более известный как граф Сракула. Ну што, толкует он тебе, ощерив зубами, пошли на колышки садиться, уж шибко я люблю это наблюдать и зарисовывать в блокнотку. И хохотает так, будто мозговые тараканы в тот момент шекотают его среднее ухо.

Письмо восемнадцатое. Вот американы напали на борющийся народ Ирака, а ты что же, Пантеон?

И вот ему придумалось, што американов волнует не то, штобы землю направить, а ихние верблюды и выделяемы ими бубульгум, то есть национальное состояние Ирака. В тайниках у Садама накопились прямо мильёны тонн этой самой жувачки. А в ней, надо тебе признатца, содержитца всякая наркота, от которой ежели пожевать, кажетца што ты пожилая еврейка, готовящаяся к микве. Говорят очень яркое и реалистичное переживание.