Гости надо тоже уметь ходить и ездить как, Пантеон!

Потомушто прошли те гадкие годочки когда ты ко мне за полночь ломился с водками и грязными женщинами, кричал брань и когда тебя ложили спать, ты, пеняя свой рост, требовал продолжения банкетки. Да, прошли уже те кошмары, когда ты не вылазил из моего рефрижератора, подъедая последнее перепелиное яичико. Давно миновали взад те фрустрации и эффекты, когда ты по три часу кряду сидел в надетых штанах на унитазе и тужился на весь дом, пытаясь выдавить из себя хоть каплю страдания. Когда ты остался переночевать до осени, кричал што тебя по ночам тебя душат мои условности и што моя жена не имеет к тебе синпатии, хоть ты и дрых с нами на одном диване. Когда ты перевёз к нам бабушку с Байкала а та на нас с женою порчу навела (обратный понос), называла иродом и саломеей и всё норовила в окошко выскочить. Когда ты по полусуток всё толковал по телефонке с какой-то Доминиканской республикою, используя подпольный китайский спутник, а потом я получил от китайцев такой счёт за твой ломаный испанский, што он покрыл все мои расходы за три года тяжкого труда в мясохладобойнях.

Да, Пантеон, теперь это всё позади в голубой дымке, потомушто мы теперь в другой стороне живём, другими мыслями думаем, у нас теперь прогресс и культура, а не какие-то там дружбы и прочая потусторонняя эмоция. И потому я тебя нынче буду учить хороших манер и штобы в гостях ходить как европеец а не как эскимосина к папуасине.

И вот захотелось тебе меня поглядеть, подарков мне поднести, пожрать чем Бог послал ну может ещё чего. И ты думаешь, - руку в ногу и ко мне поскакал? Нет, суслик ты наш сладострастный, и ещё раз нет, суслик ты наш сладострастный. Я ведь, может быть, увидать тебя не хочу или не могу, может у меня бабы сидят телевизер смотрят или я вовсе пьяный где в прохожей валяюсь и сосу леденец цветных сновидений. Потому ты меня должен известить про свои визиты эдак за полгодика, а ежели што срочное, хоть месяца за два-три. То есть звуковое письмо с открыткою, факс, телекс, эмэйел, айсику и прочая техника. Я обдумаюсь чуток и пришлю тебе резолюцию да или нет или даже и не знаю што тебе ответить.

Ну положим таки да. И вот я тогда записываю такую злопамятную записку: «Такого-то числа, столько-то минуток и часов, должен случиться П.З. с супругами. Надо наделать холодного чаю, конопушек на палочках с десяток и не забыть останки того из малого шкапчика сладкого ликёра «Бэкер». Надо ещё поремонтировать банкетку, а то хряпутся ещё, с грехом потом не обернёшься. Искренне Свой, Г.Ц.»

И вот коли ты зделаешь опоздание и стукнешь дверь хоть минутками пожже, я тебя так и быть не приму, у меня делов ты сам знаешь как. И штобы раньше под дверями не торчал, я боюсь потомушто когда торчат может воры может коммивоежоры и того гаже секстанты с журналом «Башня стражи».

Ну ладно, звяк звяк, ах, это ты с супругами, какая радостная детская неожиданность у нас! Давайте ходите где хотите, но лутше ежели бы взобрались вон на банкетку и чаю бы похлебали, только осторожно, он ещё очень холодный и не приморозьте себе губов. Это я говорить стану, а ты как гость каково должен повестись? Вот и попомни, что английское словечько ghost означает как бы приведенье. Такую линию и дёргай: сиди себе тихонько, штобы только кошка своим волшебным глазом могла тебя углядеть и тебе пошипеть. То есть конешно ежели я тебя чего спрошу, ты уж вякни по силе возможностей, только толково и не длинно, а то опять заведёшь свой охотничий рассказ. Конопушку скушай, только без этих твоих звуков и вытирания жирного пальца об мою банкетку.

Вот посидел с полчасика, поглядел меня, подарочки мне вчинил, знать, пора уже делать ногами в противоложном направлении. Я конешно чуть ли не в слёзки, ну дескать, куда же ты с ними, ах, посиди ещё минутку, вот у меня ликёрчик припасён, ну, давай хоть выпьем на сапожок. И вот тут ты должен проявить чуткую вещь, то есть понять што я не ликёрно-водочный завод и нечего чужого ликёра хлестать, а во-вторых я же занятое существо, мне же потом до ночи крошку от ваших конопушек подметать. И хоть я тебя к батарее привяжу, воронку вставлю и попытаюсь влить туда рюмочку, ты стой на своих: нет, пора мне, точка! Точка, нет, пора мне!

И ты понимаешь што после таковых жутких сцен ноги больше твоей не будет в моём доме. Оскорбил, плюнул и растоптал мои реноме как хлебосола и советского льва. Унизил, да ещё и при супругах, которые тут же испуганно жмутся где попало под ногами. То есть видишь, как всё непросто, и вот подумай стоит ли ко мне идти и делать мне такую ссору? Так што прежде чем в гости переть, ты семь раз подумай а потом отрежь. Все теперь так делают, неразумная ты мятная перечница.