Ты глянь на Восток, Пантеон, там солнце весьма.

Да тот же я для тебя где? – как есть на востоке. Откудова мудрость черпаешь и откудова благость испытуешь немалую? С той же стороны. То есть к примеру выйди в чисто поле с магнитным приборчиком «компас». Стрелка там внутри покружится как надо, а потом угомонится. Тут и определись по сторонам. И увидишь такое дело: с запада на тебя из грозных сумерков станут таращится всякие недоделки, будь то нишце с кантом, веберы с киркегардами, камю с ясперсами. И будут тебе шептать на разных наречиях их бредовые идейки, по ужасу своему превосходящие их же поганый фильм «Восшедшие из зада», или «Хеллрейзер». Станет тебе тошно до того, что даже стошнит. И тогда единственный для тебя достойный манёвр, - повернись-ка к этому непотребству тем же самым задом, что и требовалось показать, и таковым нехитрым образом стань личиком на Восток.

И увидишь ты оком, после тошнот мокрым ещё, конечно, мою нисчемнеспутываемую фигурку на фоне восходящей светилки. А за спиной у меня, конешно, Лаоцзы с Бодхидхармою, Кунг Фу и прочие мудрёны, в коих как в солнушке и сосредоточена всякая нравственность, истина, правда и прочие необходимые душевные атрибут и инвентарий.

Так что я тебя уверяю, чтобы ты на запад все свои окошки забил, или камушком заложи, а что на Восток, то наоборот. И вот сиди у окошек и жди, когда тебя пробьёт восточная тематика и душевность.

Мы тут на востоке дети великих пространств и красот неизбывных. Это вы там сидите сто мильёнов как в курятнике и друг дружку пытаете подсидеть или потоптать. Каждая западная кура или петушок они сами по себе, то есть сам по себе варит себе суп и котлету. Кто в казине сидит, рулет крутит и вымучивает улыбку фортуны. Кто на обочине стоит, расфуфыренный, задом трясёт, чтобы заманить кого-нибудь, который его зад за денешки потрясёт. Кто-то на крыше валяется в чёрной маске и из дробовика целит во всесильного банкира, чтобы пресечь его коммерческий интерес. То есть везде и всюду думаете лишь бы об своей шкурке и шибко боитесь её потерять или хотя бы подырявить. Нету в вас общинного интереса, даже секс и тот у вас какой-то одинокий, то-то рождаемость на вас падает тяжким грузом нехватки.

А у нас тут всё инаково, то есть держим друг дружку и думаем только об том, чтобы себе было похуже, а всем остальным чтобы полутше. Вот хотя бы я: не себя ведь поучениями и дидактическими упражнениями снабжаю, тебе ведь перлы и изумруды достаются, копейка ты односторонняя! А думаешь - мне не надо? Ещё как бы то ни было! Но я зубов себе сцеплю, и тебе благо дарю, а сам как сирота перебиваю крохи. То-то.

Ладно, я-то далеко-далёконько, а тебе надо сразу чего-то в сознании перебороть. «Как?!» - вопишь ты слёзно, теребя бахрому своего засаленного пончо, - «Где мне тута в этом мире наживки и чистого нагана обрести просветлёнку? Укажи, сэнсэй или там гуру!»

Да укажу, укажу, куда от тебя денешься, дитя ты безглазое.

Наши правильные люди уже давно в Москву свет истины привезли, только вы ещё ни хрена не разглядели в сумерках души своей, карлики вы мухортые. Вот езжай в Москву и у кого ни есть вопроси, где у вас тут живёт вьетнамский или китайский народец? Тебе скажут так мол, за угол зайдёшь, там они все и сидят. Ты сразу туда бегом.

И учись у них уму. Их много, глядишь каждый чему и обучит. Один про будду тебе впарит трактатик, прокатит на большом колесе, потом и на малом покатает. Другой посадит тебя лотосом, скажет тебе тайное труднопроизносимое словечко, сиди и бормочи, а также нюхай ихние свечки, благоухающие сандальями. Третий станет с тобой то и дело драться больно, но ты пойми, что и он тебя учит дрыгать рукой и ногой для гармонии и штобы ты был похож то на обезьянку, то на гадючку малую. Четвёртый всё иголками тебя будет тыкать горячими, и оттого у тебя начнётся здоровье. Пятый научит тебя дышать как китаец, а то ты всё по западному дышишь, жалкое подражало.

Потом конешно искуство любви. Приведут тебе ихнюю гибкую бабу, она сама намажется, и тебя намажет какими-то мазилками из крокодильих хвостов, узлом свернёт, сама тоже свернётся, и ну любовь крутить из седьмой позиции! Огромный скажу я тебе резонанс.

Научишься иероглифов рисовать, а после этого тебе наши глупые буквени станут и вовсе противны. Дадут тебе кисточек и туши, сиди и пиши всякие стишки, да не наши длинные из букв, а ихние краткие шедевры, про луну там или про яму, что по-японски значит гора. Ну, там разные бывают, иногда и не совсем нашему брату понятные. Вместо гитар гадких и бренчливых дадут тебе пипу. Будешь вместо своего обычного воя декламировать хорошие древние танки и хайки, а ноготком пипу скребсти.

И станешь ты ихний глупый белый брат. Из таковой дружной семейки тебя доброй волей хрен теперь вытянешь. Жена с Цунским придут под окошко повыть, дескать домой пора, коньяка с шоколадкой пить! А ты им с окошка: я теперя только ихние напитки со змеюками и ящерками потребляю, а ваши коньяки мне всю карму расшатали! Идите сюда, у меня ещё три бутыля стоит, я вас научу в пупок смотреть и вы забудете про заботу!

Глядишь, и они тоже пипу скребсти станут и иголками колоться.

Ну а чего вам по чужим углям шлять свои тела? Езжайте домой, и их с собой тоже, человек пятьдесят влезет, как не боле. Так и начнётся у вас настоящая восточная жизнь: что ни день, то либо озарение, либо цветок из пупка лезет. То есть как сыр станете кататься, растворитесь с женою во всеобщей любви и уважении. Народ молится, анангу-рангу изучает в полной наглядности, свечки воняют, и дышут все очень правильно и со знанием дела. Ты станешь зваться Шаоци, то есть ежели переводом гениальный сыздетства, жену будешь звать Шуин, то есть непорочный лепесток. То-то вам будет!

Или вот удовольствие: утречком в садике все скопом сядете, и станете пялиться на розовый бутон, который обещал вроде с рассветом распуститься, а рядом ихние барабанщики будут в барабаны стукать. Так принято. Это ихний самолучший утренний променад.

Так что вскорости станешь ты самый старательный наш последыш, поймёшь коробочкою своей мозговой, что свет, он с Востока фугасит, и станет тебе ясно и просто жить.